Дешифраторы Кнехельсона

Из стенограммы выступлений на II Международной конференции по проблемам теории обработки информации на базе Силезского технического университета, Гливице, 1957, с. 49-51

Мои сообщники

Яков Михайлович Кнехельсон, проф.

Своё выступление начну с описания картин вполне лирических. Не далее, как весной этого года, солнечным воскресным днём, как-то само собою подумалось, что давно не доводилось мне спускаться в наш московский метрополитен. Сказано – сделано. И вот я уже в вагоне мчусь в Сокольники (парк на окраине Москвы, прим. редакции). Народу порядком. Вагон покачивает на поворотах, и колёса тогда трутся о рельсы с характерным металлическим звуком. И вот в один из таких моментов в этом скрипе я вдруг отчётливо слышу «нехсссстее-шштацццциионен» (nächste Stationen – «следующие станции», нем., прим. редакции) [1]. Поражённый, я осмотрелся. Все, как и прежде, были заняты собой. Кто-то читал, кто-то, поглощённый своими мыслями, отвлечённо смотрел на попутчиков, были и те, кто дремал. Два-три человека встретились со мной взглядами. Один из них, примерно моих лет, посмотрел, как мне показалось, заговорчески понимающе. Я не стал злоупотреблять его открытостью и отвёл глаза.

Забавно, согласитесь, в скрипе металла услышать фразу на немецком в московском метро, в наши дни. Как же нам с этим быть? Пойдём, не торопясь. Содержание фразы имеет очевидную связь с ситуацией. Сама обстановка и мой лирический настрой могли интерпретировать услышанные звуки таким вот определённым образом. А если бы я знал, скажем, фарси (персидский язык, прим. редакции), услышал бы тогда в том скрипе что-то и на этом языке? Почему бы не предположить, учитывая достаточно широкий спектр издаваемых колёсами поезда звуков, что в них сокрыты слова на многих, очень многих языках? И вопрос только в наличии у слушающего верных дешифраторов. Причём, отсутствие у наблюдателя определённого дешифратора не является достаточным условием утверждать, что в поступающем потоке нет информации для этого самого типа дешифратора. Иными словами, тот факт, что в нашем вагоне не оказалось (предположительно) владеющих фарси, ещё не значит, что скрипы не складывали что-то и на этом языке. Однако, это «что-то», не будучи распознанным, информацией так и не стало.

Идём дальше. Вспоминая ту вагонную публику, с учётом всех потенциально благоприятных факторов – возраст, образование, род занятий – можно предположить, что немецким из моих попутчиков мог владеть не только я. Почему же, только я, по всем признакам, услышал то, что услышал? Или, вернее – распознал услышанное. Их дешифраторы тоже сработали, но информация проскользнула незамеченной – либо сохранившись где-то в ячейках слуховой памяти, либо просто растворившись в эфире. Полагаю, что знание языка равно наличию дешифратора, равно работе этого дешифратора нон-стоп в подсознательном режиме, равно извлечению информации. Далее – вопрос к сознанию, – заметит ли оно срабатывание дешифрирующего устройства, что может определяться либо подспудной важностью полученной информации, либо наличием некоего «сигнала побудки» достаточного уровня.

Так или иначе, в вагоне я был не одинок – у меня были сообщники, что, как известно и как правило, «отягощает вину». Но мне от этой мысли, почему-то, всё равно становится теплее.

[1] Поезда на этой линии в 1957 г. ещё не были оснащены системой громкой связи для объявления остановок, что исключает дополнительный импульс кажущегося продуцирования осмысленной фразы (прим. редакции к позднему переизданию материалов конференции)

Игорь Савченко

Минск, октябрь 2020