Общие тенденции:

Конец 1970-х – начало 1980-х называют "эпохой застоя". Об этом времени вспоминает художник Александр Малей:

"Конец 70-х и начало 80-х гг. – это вершина безнадежного состояния общества, названного впоследствии "эпохой застоя". В 1982 году умирает Леонид Брежнев, и затем три года страна жила под звуки похоронного марша, звучавшего с Красной площади. Это были похороны тоталитарной Системы, которая безжалостно расправилась с многими выдающимися деятелями культуры, науки, искусства, духовенства. «Красное колесо» раздавило очаг мировой культуры и в нашем городе, предав забвению имена Марка Шагала, УНОВИСцев и Казимира Малевича. В обществе был двойной стандарт, двойная мораль и одна человеческая жизнь. Искусство находилось под строгим контролем. Художественные советы и выставочные комитеты, вне которых не мог быть реализован ни один художественный проект, обязательно имели в своем составе партийного инструктора, который следил за идейной направленностью представленных произведений. И главным в этой идеологической экспертизе был не сам факт присутствия или отсутствия идеи, а наличие в нем элементов «буржуазного искусства», выраженных в художественных «измах» (абстракционизм, кубизм и т.д.). Единственной разрешенной формой эстетического восприятия мира был реализм, но и он был идеологически урезан, так как признавался только социалистический реализм.

Все лучшее, созданное художниками в этот период, создано вопреки Системе. Духовное кредо такого творчества строилось на противостоянии. Это могло выражаться пассивно, когда художник писал только натюрморты и пейзажи, и активно, когда художники мыслили параметрами «буржуазных измов». Все, что не шло на пользу Системе, шло на пользу искусству. «Проституция в искусстве», «проститутка» – те термины, которым в обиходе пользовались художники относительно творчества своих коллег, подписавшихся на служение идеологии. Не сломаться под «красным колесом» было основной задачей любого талантливого художника. В то время у художников страны были разные судьбы. Кто-то приспосабливался к социуму и по мере сил не принимал участие в идейных акциях, кто-то уходил в андеграунд". – Витебский "Квадрат": Художественное исследование нонконформистского движения художников в Витебске и Минске (1987–2000 гг.), 16–17 стр.

-
В 1985 году генеральным секретарем СССР становится Михаил Горбачев. Наступила так называемая эпоха "перестройки" – период с 1987 года вплоть до распада Советского Союза в 1991 году –, которая вызвала всплеск и бурление культурной жизни, стали открываться частные галереи и организовываться зарубежные привозные выставки.
Вспоминает Александр Малей:

"В 1985-м генсеком становится Михаил Горбачев. В обществе начинаются радикальные перемены, которые привели к краху сначала КПСС, а потом и всего тоталитарного государства. Этот период, от прихода Горбачева к власти до развала СССР, был назван коммунистами «перестройкой». Команда Горбачева надеялась реформировать общество, перестроив сгнившую Систему в «социализм с человеческим лицом». Мало кто в тот период задумывался о возможных драматических последствиях, но жизнь стала интереснейшей. Люди облегченно вздохнули и вышли на улицы. Ветер перемен ворвался в каждый дом, был всеобщий восторг и надежды на лучшее. Мы часто ездили в Москву, жизнь в которой резко отличалась от тихой провинциальности Витебска. Это было своего рода большое зеркало Перестройки, в котором отражались мысли и настроения в стране. Дыхание времени ощущалось везде и увлекало в водоворот событий. На заборах пестрели объявления о митингах и политических лекциях. То тут, то там возникали стихийные сходки с энергичными ораторами. Наконец, люди просто гуляли, степенно шествуя куда-то с семьями и друзьями. Создавалось впечатление, что ты смотришь кинофильм революционных лет начала века. Те годы напоминало все: уличная торговля пирожками только что народившегося частного кооператора, политические амбиции орущего в мегафон оратора, милиция на лошадях и толпы людей возле памятника Пушкину, служившего местом всевозможных политических тусовок.

Арбат сделали пешеходной улицей и разрешили торговлю с рук. Лотки поражали своей пестротой. Здесь торговали всем: от антиквариата до самописных икон и матрешек с ликом Горбачева. На улицах Арбата пели музыканты, а жильцы соседних домов жаловались на шум и невозможность уснуть. Появились первые частные галереи, где общественности были представлены мастера андеграунда. О событиях культурной жизни в столице мы узнавали из неформальных информационных листков, которые рассылались по всему Союзу.

[...]

Широко освещалась художественная жизнь Москвы и в официальных изданиях. Газета «Вечерняя Москва», например, поместила статью о выставках М. Шемякина и Т. Назаренко в ЦДХ. Выставку Шемякина отметили газеты «Правда», «Московская правда», «Строительная газета», «Вечерняя Москва», «Советская Россия». Под заголовком типа «Возвращение мастера» поместили статьи о выставках Кандинского в ЦДХ. В прессе также сообщалось о выставке группы из 20 московских художников на Малой Грузинской. Представлены были Правоторов, Куркин, Гелльлит, Петров-Гладкий, Харитонов, Исаев и другие. Все эти выставки мы старались не пропустить и часто ездили в столицу.

В перестройку в Москве, как грибы после дождя, возникали новые и новые официальные и неофициальные образования.

[...]

В перестройку на официальном уровне был создан Советский фонд культуры. Под его эгидой в Москве стали проходить крупные выставки известных европейских и американских художников. Мы видели, например, выставки Г. Юкерра и Хайека в ЦДХ, Дональда Джада в выставочном зале Советского фонда культуры по улице К. Маркса". – Витебский "Квадрат": Художественное исследование нонконформистского движения художников в Витебске и Минске (1987–2000 гг.), 21–24, 27–28 стр.

-
"В 1980-х годах искусство, экспонируемое в немногочисленных публичных местах БССР, работало лишь с идеологически ограниченным набором тем, две из которых были центральными: "производственная" тема (показывая "социалистический труд" и его представителей) и "историческая" тема, которая наглядно повествовало о революционных событиях и "ленинизме". Цензура выставок была обычным явлением, как и контроль за образовательным процессом будущих художни:ц. Во второй половине 1980-х, в короткий срок, почти на ровном месте, произошло то, что одна из критиков журнала "Искусство Беларуси" назвала в своей статье 1988 года "нашествием неформалов". Несколько неформальных объединений художни:ц ("Галина", "Форма" и др.) стали задавать тон изменениям и критике традиционных для советского общества художественных практик. По мнению критикини, сам термин "неформалы" не соответствовал действительности, поскольку речь шла не столько о членах неформальных объединений, сколько о поклонниках авангардного искусства в целом, обращающих внимание на "форму" в их работах. Метафора "нашествия" указывала и на нечто временное, и на нечто массовое, на явление, которое нельзя было игнорировать и которое нарушало привычные каноны. Другой критик говорил об "ожидаемом взрыве", связывая появление неформальных объединений художни:ц с перестройкой, начавшейся в СССР в 1985 году, и с проблемами бюрократического устройства власти, возникшими задолго до периода перестройки. Сами "неформал:ки" в качестве одной из стратегий своего поведения избрали публичные акции, что было беспрецедентным в БССР (как и в СССР в целом)
[...]
В 1988 году, после обнародования информации о месте расстрелов жертв сталинских репрессий под Минском, в Куропатах начались массовые демонстрации и митинги, разгон которых, как и произошло 30 октября 1988 года, продемонстрировал политический кризис позднесоветские государственные структуры в Беларуси. Художни:цы тоже перестали "бояться", страх перестал быть личной политической стратегией, они вышли из своих мастерских, исследуя пределы системы и собственные возможности. Вхождение художников-мужчин и женщин-художниц в публичное пространство в позднесоветской Беларуси означало разрыв с прежними практиками нонконформизма: "Первое, что бросается в глаза, — это наличие нарративного элемента публичности в новых "реконструктивистских" беларусских художественных практиках, что проявлялось в стремлении художни:ц второй половины 1980-х — первой половины 1990-х, прежде всего, к индивидуальному самовыражению вне мастерских и залов "Союза художников". Это отличало их действия от попыток частного сопротивления системе советского периода: важно было не просто сохранить свою свободу, а артикулировать ее для Другого, для которого еще нужно было найти новые художественные средства. В этом смысле новые публичные практики индивидуализации носили чаще всего не антисистемный, а бессистемный характер...". Действия художни:ц придали социальному, национальному и политическому протесту перестройки эстетическое измерение. Перестройка вообще была временем текучести, расчленения советского общества: оно распадалось, дробилось, перемешивалось, становилось нестабильным. Это была, по выражению Мишеля Дабра, "социальная революция", отмеченная "рядом резких изменений, глубоко затрагивающих многие параметры социальной организации конкретного общества, а не только его политическую сферу".
Публичные акции художни:ц в позднесоветской Беларуси стали частью этой социальной революции. Их личный опыт и рефлексия, возникшие на пересечении процессов позднесоветской индивидуализации, урбанизации, появления новой публичности и гибели советского "авторитетного дискурса", позволили открыть новые механизмы взаимодействия с обществом и в художественной среде. Их "эстетика" разрушила идеологические стереотипы и мертвую точку готового "соцреализма"."
– © Алексей Браточкин: ""Нашэсце нефармалаў": мастацтва, публічнасць і свабода ў эпоху позняга сацыялізму ў БССР". Коллекция пАРТизана: "Минск. Нонконформизм 1980-х", 2016, 23–29 стр.

-
Авария на Чернобыльской атомной электростанции стала крупнейшей в истории атомной энергетики. В ночь с 25 на 26 апреля 1986 года из-за несвоевременного проведения эксперимента на 4-м энергоблоке состоялся взрыв, в результате которого реактор был полностью разрушен, а в окружающую среду выброшено огромное количество радиоактивных веществ. Советское руководство из всех сил, но безуспешно, пыталось скрыть сам факт аварии на ЧАЭС. Реальные масштабы данной катастрофы до сегодняшнего дня невозможно оценить. Согласно сухим и сфальсифицированным советским данным в течение 3 месяцев после аварии скончался 31 человек. Но пострадавших было значительно больше, ведь вред здоровью был нанесён многим миллионам людей по всему миру. На близлежащей к ЧАЭС территории до сих пор у населения отмечается общее снижение иммунитета и намного более частое возникают онкологические заболевания. Самый тяжёлый удар пришёлся на Украину, а также Беларусь.
-
Во время "перестройки" начался пересмотр наследия исторического авангарда. Вспоминает Александр Малей: "В перестроечный период началось движение за возвращение имени Казимира Малевича по двум направляющим: официальном и неофициальном. В 1988– 1989 гг. Министерство культуры СССР совместно с муниципалитетом Амстердама и Стеделик Музеум (Нидерланды) организовало культурную акцию – персональную выставку К.Малевича в Ленинграде, Москве и Амстердаме. На выставке были представлены произведения из музеев: Третьяковская галерея, Русский музей и Стеделик Музеум. К выставке издали объемный и подробный каталог – первый официально изданный каталог Малевича в СССР. Выставка была также первой после забвения имени мастера. Формальные и неформальные акции и выставки, посвященные творчеству Малевича, проходили повсюду. В Москве был организован Фонд Малевича, призванный заниматься его творческим наследием. Московский искусствовед Александр Шумов издавал газету-журнал «Супремус», несколько номеров которого с 1991 по 1996 гг. имеются в моем архиве. Это иллюстрированное издание печаталось на разного качества бумаге, что тоже говорит о характере времени. Журнал представлял свои страницы известным малевичеведам, таким, например, как А. Шатских и Т. Горячева, и освещал выставки и акции, посвященные Малевичу. Отмечу, что газета, несмотря на офиИнформационный лист ТВЦ 30 циальную ее регистрацию, была неформальным изданием, т.е. независимым, а Шумов представлял в одном лице издателя, директора и почтальона. На независимом уровне, но также официально зарегистрированным функционировал «Малевич-центр» (А. Шумов, М. Текманжи), который являлся своего рода оппозицией официальному фонду Малевича. Имя Малевича в то время делили на сферы влияния, но, противоборствуя, тем не менее делали общее дело – возвращали Малевича в лоно культуры и искусства". – Витебский "Квадрат": Художественное исследование нонконформистского движения художников в Витебске и Минске (1987–2000 гг.), 29–30 стр.
-
С 1987 года беларусские художни_цы стали активно объединяться в группы и объединения. Наблюдается стремительный рост неформальных выставок и акций, созданных такими коллективами.
-
По воспоминаниям Александра Малея к концу 1980-х искусство Беларуси определялось тремя главными составляющими: советским официальным искусством, национальным официальным и неформальным искусством, искусством андеграунда.
-
Воспоминания Людмилы Русовой:
"Я думаю, что все то, что тогда называлось неформальным, было в черном списке. В те годы власти очень сильно волновались по этому поводу и выдвинули рубрику – «неформальное движение». Что касается перформанса и вообще акционизма, то в лице таких, как Игорь Кашкуревич, это имело достаточное проявление – рефлексию в лице Жданова и меня. Просто был протест на ту действительность".
-
Воспоминания Андрея Плесанова:
"... эти годы горбачевской перестройки исторические: рухнула берлинская стена (причем на моих глазах, я как раз был в Берлине) и произошло объединение Германии, я видел эту стену до того и видел, как ее разламывали. Кроме того, мы выезжали в Польшу, Германию, Голландию жить там и работать, наши работы стали покупать. Появился элементарный смысл жизни – ты кому-то нужен. До этого работы складировались на чердаках, а теперь они стали востребованы. Этот процесс двинулся вперед, произошел качественный переход одного в другое, т.е. русский авангард 20–30-х годов в полной мере проявился в конце 80-х. Я не беру себя и своих друзей, которые сразу писали авангардные работы, но официальные художники, члены Союза художников, которые всю жизнь писали реалистические натюрморты, стали абстракционистами и кубистами.
Конец ХХ века и горбачевская перестройка послужили толчком к развитию и популяризации авангарда, но как только Советский Союз распался, потерялся всякий интерес, условно говоря, к русскому, потому что под Советским Союзом подразумевалось все: и Грузия, и Украина, и, разумеется, Белоруссия. Когда мы распались, Беларусь оказалась маленькой, никому не нужной и Богом забытой страной. Творческий процесс в ней затих, а в авангардном плане и интерес прошел. Россия как была большой страной, так и осталась. Москва как была столицей, так и осталась, а Белоруссия затихла, и мы многое потеряли. После того, когда у многих белорусских художников был такой резкий хороший и качественный рывок, теперь он заметно снизился". – © Александр Малей: Витебский "Квадрат": Художественное исследование нонконформистского движения художников в Витебске и Минске (1987–2000 гг.), 282 стр.

terms