engrus
  • 2024
  • 2023
  • 2022
  • 2021
  • 2020
  • 2019
  • 2018
  • 2017
  • 2016
  • 2015
  • 2014
  • 2013
  • 2012
  • 2011
  • 2010
  • 2009
  • 2008
  • 2007
  • 2004
  • 2003
  • 2002
  • 2001
  • 2000
  • 1999
  • 1998
  • 1997
  • 1996
  • 1995
  • 1994
  • 1993
  • 1992
  • 1991
  • 1990
  • 1989
  • 1988
  • 1987
  • 1985
  • 1984
  • 1982
  • 1971

2024

2023

2022

2021

2020

2019

2018

2017

2016

2015

2014

2013

2012

2011

2010

2009

2008

2007

2004

2003

2002

2001

2000

1999

1998

1997

1996

1995

1994

1993

1992

1991

1990

1989

1988

1987

1985

1984

1982

1971

bel Пераклад адсутнічае

К стихосложению

Ігар Саўчанка 2022–2023
Текст

К стихосложению

 

 

 

«Перевал», № 7, 1931, Ленинград, с. 54-61

 

Об иноязычии в стихотворных строках

Константин Перехватский

Предлагаю поговорить сегодня о явлении, становящимся характерным для, пусть и совсем небольшого, но уже целого ряда поэтов. Как знать, может статься, мы являемся свидетелями нарождающейся тенденции, либо, наоборот – немногочисленные проявления таковые окажутся мертворождёнными плодами и уйдут к сроку в небытие. Так или иначе, считаю важным не пропустить упомянутое явление и пристальней к нему присмотреться. Самое время раскрыть интригу и объявить – речь идёт об использовании неродных для стихотворца языков в его же стихотворных строках. По причинам, которые, полагаю, станут понятными из нижеследующих рассуждений, мы оставим в стороне таковую практику, которая, пусть в исключительных, единичных случаях, но всё же, замечаема и в прозе. [14]

Пример 1 (один язык, родной)

Невнятный шрифтъ инаго вѣка, –

событья, сказка не моя,

бумага выцвѣла, рукой не грета,

и въ строчкахъ – буквъ вензеля,

еще немного и, по страсти,

узнаю я вполнѣ языкъ,

страну, созвѣздія, причастья

и въ томъ ряду – тамъ – свой же ликъ, –

глядитъ онъ, текста раздвигая

колючій, въ знакахъ, частоколъ,

то руки въ кровь донельзя раздираетъ,

то шлётъ нечитанный не мой укоръ

9.01.1914

[1]

Примеры 2-5 (несколько языков, один из которых – родной)

Every musician, in course of own life,

must necessarily face a problematic pause,

when question rises – why, warum, зачѣмъ

всё продолженье ряда нотъ «мнѣ въ звуки облекать», –

не лучше ль всё оставить тишинѣ,

позволить каждому собственноручно

звуки извлекать оттуда, какъ только слышитъ онъ одинъ,

то – лампа Алладина, – какъ лично ты её потрёшь,

она такъ отзовётся,

и тотъ на дѣлѣ музыкантъ – по волѣ, по призванію –

кто рискъ, отвѣтственность берётъ по звукоизвлеканію,

кто руки на алтарь кладётъ, кто лѣзетъ въ рачью нору,

кто медіаторомъ встаётъ предъ тёмной стороною,

она жъ – стихія, можетъ мстить, а могутъ мстить и эти –

тѣ, чей удѣлъ внимательно слѣдить

за правильностью нотныхъ междометій

26.08.1915

[2]

Still, you better go to bed, mein neuste Freund,

ты – человѣкъ,

я прежде слѣдовалъ съ камнями – паломникомъ – къ завѣтной ямѣ,

всё дальше, дальше на Востокъ, гдѣ – гробъ Господній,

свѣтъ далёкъ, его пески пускаютъ въ тучи,

и онъ, эѳиромъ тамъ летучимъ, мнѣ въ сны созвѣздія даётъ,

я камни бью о свой порогъ, осколки мелки, таютъ искры,

и въ помощь мнѣ – mein neuste Freund – плечистый

27.10.1915

[3]

Myślisz tak samo jak i ja? –

w ten sposób zbliżyliśmy się,

але, між тым, маім адказам будзе «не»,

ты согласишься – позже, не теперь, –

когда улягутся всѣ страсти и терзанія,

и лобзанія быть самоцѣлью перестанутъ,

о срокахъ не могу знать болѣе того,

что суждено до нихъ дожить обоимъ –

и въ разумѣ, и въ добромъ здравіи вполнѣ, –

myśleć tak samo jeszcze, albo nie?

7-12.04.1912

[4]

Meine große Liebe, mein trauriges Leben,

разве ж я тобой уже не проверен? –

moje smutne życie, moja wielka miłość,

почему не так всё совсем сложилось? –

ці ня варта было б мне другой дасьці долі, –

то б я выжыў, то б тады дасягнуў перамогі,

зараз жа я зусім гіну ў смутку,

дай мне волю прайсьці ўсё заноў – першапуткам,

абміну я памылкі свае першародныя,

і спакусы зруйную усе перашкодныя,

з дапамогай маёй ўзыйдуць ўсходы бясконца,

дай мне волю яшчэ ў раз нарадзіцца пад сонцам,

не паверу, што ўсё абарвецца так разам,

што ня чуюць мяне – ну хто-небудзь, хоць хто-та,

падступае зусім ужо тая дрыгота,

самотная тая – напрыканец,

так няўжо ж гэта вось – найвышэйшы вянец,

дя якога жыцьцё мае прагна бяз конца? –

не, ня чуюць мяне – а ніхто, апроч сонца

15.04.1928

[5]

Примеры 6-8 (неродной язык)

Мяне мова ўзяла у палон – бяз стрэлаў і без кінжала,

пакінуў смалісты я схрон, ня мною ўзбудаваны,

па лесе іду, не блукаю, бяз сьцежкі, лісьце – ў нагах,

вядзе мяне мова – і тая, была што хіба не мая, –

дагэтуль бяз водгуку стыглі і словы, і гукі яе –

марозныя белыя плыні у іняю – самі ў сабе,

ня ведаю гэта як сталася – адкуль і за што, і чаму –

як музыка гэта ўзялася з цемры ў маю галаву,

як выбухам ўскрыла паветра, што новым дыхнула жыцьцём,

іду, спатыкаюся, галіны – мне ў твар – да крыві, па-за-ўсё

7.08.1928

[6]

З начы ва ў ноч я дбаю помсту, яна – ня ў дні, – ня той паверх,

да усяго спагадлівае сонца мне замарудзіць злосць ва ўшчэнт,

і толькі попел ў цёплай жменцы мне мець адмерана заўжды, –

упарадкованыя кімсьці са мною гнуцца дзьве мяжы,

я – ў бок, яны, спрытней маланкі, – ўжо там, чакаюць, што – далей, –

так лязгам ўзмоцненыя танкі ў палях паўзуць, –

каб весялей ў самотных плынях зьзяцца сонцу – ў той самы час, калі яно,

наскрозь маёй напітанае помстай, гатова леч хутчэй на дно

29.09.1928

[7]

You smoke too much – as well as all the other things, –

you used to take an over dose of everything –

no matter of consequences,

we have a lot between to stay connected –

in distance, time and reminiscences –

in life of order five or dream of number twelve,

I quit, I’m overwhelmed, I’ll stay alone – on darker side, –

while you take sun in hands – for witnessing

21.09.1911

[8]

Примеры 9, 10 (несколько языков, все – неродные)

Вспуўжэчны wiatr, дзьмуеш ты спраўна,

мне штось нясеш, альбо спагадна

ты ні за чым сюды прывеціў? –

за сьмецьцем гнаўся, та і не прыкмеціў,

як апынуўся, бы бяз сіл, ў тутэйшых мейсцах,

дзевясіл – кароль карэньняў, дапаможа,

а то, даруй нам Божа, – гарэлкі штоф,

што у Анэльцы слязьмі зыходзіць, бы маленькі,

ў паліцах кінуты бяз вока пільнага,

далёка потым мы цябе справадзім,

ды справу лепшую наладзім ў мястэчцы нашым, –

чуеш? – страшна?

12.08.1928

[9]

Powiedz mi, nie trzymaj ў захове –

як дні твае бяз нас ідуць,

і найсталейшая з чыіх воля

ім выпраўляе верны пуць,

тлумач мне скрозь свае сумненьні –

з іх выберу адно на ўсіх,

powiedz mi, ты – маё натхненьне,

хоць і не маеш сілы быць

12.04.1928

[10]

Примеры 11, 12 (транслитерация на родной язык)

Фергангенхайт, фергессенвайзе,

айн дункельн бильд цум вандельрайзе гехтс,

айн штоп, нохмаль, данн – вайтервег, данн – криг, –

кричалъ какой-то человѣкъ, застигнутый одинъ, врасплохъ –

на перепутьѣ двухъ дорогъ – шаталась ночь подъ фонарями,

устойчиво лежалъ одинъ лишь камень –

валунъ – шершавъ, во мху, безъ надписей совсѣмъ,

и на боку, что ближе къ свѣту – двѣ трещины глубокіе, –

два признака далёкіе событій,

что змѣй клубкомъ передъ соитіемъ тропинкой катятся сюда,

съ вѣтвей упорно капала вода – тумана воплощеніе –

да, да-да-да-да, да-да-да-да, данн – найн,

данн – нихтс, данн – нах дем кригс

30.03.1916

[11]

Лацхук, атцель ту майя,

итцинь ту нейя, повеньи,

дацу периньи шайя,

фьоренси довеньи,

олек, тобэ, ла джорнье,

пергассьимо туси,

а де ля крук фаворние –

damit und ohne sie

17.09.1916

[12]

В этот раз я сознательно сразу свёл вместе все примеры – дабы, во-первых, плотно и концентрированно представить тему и, во-вторых, дать возможность вам, читатель, самому распознать предмет моих последующих размышлений.

Итак, приступим. Первое, что сделаем – обозначим действующие субъекты нашего рассмотрения. Их три: 1) автор, обладающий разной степенью знания используемых им языков вкрапления; 2) читатель, для которого язык автора является родным, и он знаком или незнаком с язык(ом)(ами) вкрапления; 3) читатель, для которого язык(и) вкрапления – родн(ой)(ые), и он знаком или незнаком с языком автора.

Что ещё, не следуя принятым обычно схемам, я хочу сделать, так это – сразу обозначить «первое из главного». Во всех представленных случаях поэт мало заботится о фактическом знании используемых неродных языков: как им самим – с точки зрения грамотности и точности его (языка) применения, так и читателем – с точки зрения способности того, с той или иной степенью соответствия, смыслово воспринять прочитанное.

На что же уповает наш обобщённый поэт?? Смею утверждать – на мелодику стиха. Именно её он полагает той тропой, по которой читатель сможет «правильно» пройти предлагаемое стихотворное поле. (Заметим, что сама тропинка эта проложена нашим поэтом по его собственному – не без изъянов – разумению, руководствуясь тем же самым.) Косвенным подтверждением моей «мелодической версии» полагаю исследования Форбье, который изучал восприятие европейцами, незнакомыми ни с одним из восточных языков, звучание стихов на персидском (иначе именуемом – фарси). [15]

Но не забудем же, что дело мы имеем со сферой, которая, тем не менее, в значительной степени, оперирует смыслами. И, примем очевидное, что во всех представленных случаях, смыслы эти, описанным образом, подвержены размытию – как при каждом прочтении новым (либо тем же!) лицом, так и изначально – волею автора. Следует сразу уточнить, что «размытием» здесь разумеется не общее затуманивание картинки (Verschleierung), ведущее, в разной степени, к утере смысла, а расфокусирование (Defokussierung), т.е. фокусировка на смыслы в иных плоскостях, а именно – нахождение новых смыслов. Полагаю, что таковое «нахождение» происходит даже в случае вкрапления одиночного иноязычного слова, в случае же целых фраз мы имеем флуктуацию смыслов – зыбкое поле разноплановых вибраций, – поле светлячков, вспыхивающих там и сям в кромешной ночи.

И теперь – второе главное – как же следует нам расценивать это самое «нахождение новых смыслов»? Можем ли мы полагать его намётками возможного развития стихосложения или же – самих языков, как таковых? Если принять последнее, не удастся избежать всё ещё длящейся дискуссии о роли факторов объективных и субъективных в обновлении языковых, в первую очередь – систем, а затем и – практик. Ограничусь здесь лишь кратким упоминанием о ней. [13]

Независимо от принятия той или иной из сторон в этой дискуссии, зададимся вопросом – следует ли искать какую-либо корреляцию вероятного проявления новых устойчивых языковых практик с перипетиями многогранных отношений современного мира?

[1] Локотцевъ, Павелъ. «Новая жизнь», № 4, 1914, С.-Петербургъ, с. 84

[2] Поливановъ, Николай. «Рудин», № 7, 1915, Петроградъ, с. 38

[3] Поливановъ, Николай. Там же

[4] Болеславецъ, Станиславъ. «Biblioteka Warszawska», № 11, 1912, Варшава, с. 46

[5] Соболевский, Михаил. «Плыні», № 6, 1929, Вільня, с. 56

[6] Соболевский, Михаил. Там же, с. 57

[7] Соболевский, Михаил. Там же

[8] Растробышевъ, Валерій. «Пробужденіе», № 23, 1911, С.-Петербургъ, с. 35

[9] Соболевский, Михаил. «Плыні», № 8, 1929, Вільня, с. 49

[10] Соболевский, Михаил. Там же

[11] Баранцевичъ, Иннокентій. «Пробуждение», № 21, 1916, Петроград, с. 25

[12] Баранцевичъ, Иннокентій. Там же

[13] Речь идёт об известной дискуссии между «объективистами» и «субъективистами» в языкознании. Первые, говоря о развитии языка и движущих силах этого процесса, во главу угла ставят потенциал «лингвистической системы» каждого конкретного языка – всю увязанную совокупность его грамматической, синтаксической и иных схем, с заложенной в ней (совокупности), таким образом, способностью к той или иной степени совершенствования, зависящей от сложности организации всей системы. Полагают, что именно внутренние ресурсы системы двигают весь процесс посредством саморазвития. «Субъективисты» же отдают первенство «практикам» – живым носителям языка, чьи новации и откровенные «вторжения» способны заметно продвинуть и малоперспективную изначально языковую систему.

[14] В отличие от строк стихотворных, здесь автор действует исключительно в поле смысловом. Переходя к языку чужому, даже если он сразу думает на нём, а не переводит, автор неизбежно и осознанно порождает зону флуктуации смыслов, прежде всего – для себя самого. Вряд ли здесь его будет заботить читатель. Вряд ли таковая флуктуация есть цель, скорее, это – средство, инструмент, коим автор намерен оперировать. И если мы сможем разобраться – во имя чего, наше понимание будет простираться далеко за пределы тем этой статьи.

[15] Большинство (до 87.8%) испытуемых в опытах Форбье отказывались менять своё впечатление от звучания стихов на незнакомом языке, после того, как им донесли смысл услышанного.

Игорь Савченко

Минск, май 2022-март 2023